Главная В ней говорит не
рассудок, а сердце Статьи
Неловкость. Огромная неловкость. Которая
становится все больше с каждым произнесенным словом, каждым обрывком фразы без
начала и конца, обращенным к враждебной, нервной, нетерпеливой публике. Софи,
наша дорогая Софи запуталась в своих словах. Запинаясь, бросая бессвязные
слова, она выглядела смешно в глазах миллионов телезрителей. И только
присутствие духа Кристин Скотт Томас смогло остановить эту безумную речь.
Золотая пальмовая ветвь была - наконец! - вручена. Вечер, посвященный закрытию
Каннского фестиваля, завершился. На этой горькой ноте. Все это вызвало бурю
вопросов. Что с ней случилось? Какая муха укусила нашу национальную Вик?
И, конечно, на следующий день обсуждение
этого вопроса стало событием дня. Газеты, каналы телевидения, радиостанции
всего мира вдоволь наслаждались разговорами по этому поводу. Иронические
замечания, насмешки и предположения всех сортов. Мало попыток понять, еще
меньше человеческого отношения. Ничего, кроме суждений, пожиманий плечами.
Конечно, смеяться куда легче, чем попытаться понять. Нет, Софи не принимает
наркотики, она не пьет. Она слишком разумна для этого. Да, Софи сорвалась. Да,
она была потрясена. Но ведь мы любим ее как раз за это. За эту способность
чувствовать, быть постоянно начеку, быть очень восприимчивой к чувствам других
людей и немедленно отвечать им тем же. Не пытаясь измениться. Не пытаясь играть
роль.
Все это только в кино. В жизни она слишком бескомпромиссна,
чтобы подбирать слова. И в этот вечер она не смогла сдержать себя. Она наивно
поверила, что ей удастся поделиться своими переживаниями, тронуть сердца этих
мужчин и женщин, сидящих перед ней в смокингах и в вечерних платьях, открыть им
тайны своего сердца. Но она ошиблась. Жестоко. Может, ей следовало промолчать?
Возможно, если рассматривать происшедшее с рациональной точки зрения. Может
быть, и нет, если обратиться к фактам, только к фактам.
Попробуйте на секунду поставить себя на ее место.
В это воскресенье она поднялась в 6 часов утра и, несмотря на только что
перенесенный бронхит, села в самолет в Лондоне, где она живет в настоящее
время. Курс: Верхняя Савойя, точнее, Аннеси, где находится штаб-квартира
ассоциации "Радуга", которая стремится воплощать в жизнь мечты тяжело
больных детей, и крестной матерью которой она является. Ни за что на свете,
несмотря на престижные обязательства, которые ожидали ее этим вечером, она бы
не отложила этой воскресной поездки. Это был ежегодный праздник
"Радуги": ее ждут восемьдесят детей вместе с их родителями.
Софи всегда присутствует на нем. Впервые она
столкнулась с этой ассоциацией в 1992 году, когда она получила письмо от
маленькой Эстель, которая мечтала встретиться с ней. К сожалению, Эстель
"больше нет", как и многих других. У этих детей осталось не так много
времени, и каждая их секунда наполнена стремлением бороться до конца. Какое
значение могут иметь по сравнению с этим все эти драгоценности, весь этот
блеск, все фейерверки Каннов? В Аннеси все прошло замечательно, были игры,
танцы, поцелуи. Все это было незабываемым для той, кто знает всю тяжесть
родительской любви. У нее самой есть четырехлетний Венсан, и она понимает
отчаяние и страдания этих родителей. В 16 часов настала пора расстаться со
всеми этими маленькими ручонками, в последний раз обнять детей и подготовиться,
за время полета в вертолете, к другому, совершенно иному миру.
К миру, где малейшая оплошность может
поставить тебя вне закона, где любой неверный шаг может стоить тебе карьеры. В
ее апартаментах в отеле Мажестик вокруг нее толпятся, ее одевают, причесывают,
ее просят выбрать драгоценности стоимостью в десятки миллионов франков. Она
облачается в узкое прямое платье от Унгаро, перечитывает свою речь, которую ей
дали, но, судя по всему, она ей не нравится. Софи вычеркивает слова и
предложения, делает свои пометки, но, в конце концов, разрывает ее и в
результате оказывается в клетке со львами с пустыми руками. Неуверенная в себе,
до глубины души взволнованная тем, свидетелем чего она только что была, она не
успела оправиться от своих волнений, не успела полностью отвлечься от своих
эмоций. И вот, до сих пор охваченная этим волнением, она появляется на сцене,
готовая к импровизации, убежденная в том, что ей удастся разделить свои
переживания с этими людьми, которые сидят перед ней в зале. Но эти люди не
поняли Софи. "Я нарушила привычный им ритм", - сказала она потом.
Между нами говоря, это совершенно в ее стиле, и именно в этом заключается ее
очарование.
Хрупкая, трогательная Софи приучила нас к
своей тонкой чувствительности, которая постоянно толкает ее на протесты и на
публичное сведение счетов. Она не может молчать, когда что-то ее раздражает или
оскорбляет. "Трусость мне отвратительна, поэтому я все время становлюсь на
дыбы", - говорит она. - Это что-то типа защиты, чтобы не
задохнуться". Она постоянно ссорится с теми, кто дает ей указания. Сегодня
это Пьяла, завтра - Вера Бельмон, о некомпетентности которой она заявляла
накануне выхода фильма "Маркиза". Она верна себе до конца. Она
выступает против охотников на горлиц в Медоке, а также против материализма,
культуры денег, "вульгарности, которая делает людей жестокими, глупыми и
злыми". Она всегда держалась в стороне от общества кинематографистов. С
тех пор, как в 17 лет она выкупила за миллион франков свой контракт, который
связывал ее с Гомон, чтобы иметь возможность сниматься у человека ее жизни, ее
мужа сегодня, Анджея Жулавского. "Я не могу не делиться своими
переживаниями, - говорила она в 1994 году, - я должна выложить все, что у меня
на душе. Иногда я бываю просто в ярости на людей этой профессии, который так
скупы на чувства". Судя по всему, ей этого не простили. Что ж, тем лучше.
Для нее, для нас… и для кино.
Жюльет Жаан
Алло! (июнь 1999 года)